August 8th, 2018

Les trois soeurs Robinson, 1846 George Théodore Berthon
https://www.pinterest.ru/pin/390194755210455974/

Ежедневные рифмы из сборника "Песнь любви" (1967)
Белла Ахмадулина (1937-2010)
БОГ
За то, что девочка Настасья
добро чужое стерегла,
босая бегала в ненастье
за водкою для старика,-
ей полагался бог красивый
в чертоге, солнцем залитом,
щеголеватый, справедливый,
в старинном платье золотом.
Но посреди хмельной икоты,
среди убожества всего
две почерневшие иконы
не походили на него.
За это вдруг расцвел цикорий,
порозовели жемчуга,
и раздалось, как хор церковный,
простое имя жениха.
Он разом вырос у забора,
поднес ей желтый медальон
и так вполне сошел за бога
в своем величье молодом.
И в сердце было свято-свято
от той гармошки гулевой,
от вин, от сладкогласья свата
и от рубашки голубой.
А он уже глядел обманно,
платочек газовый снимал
и у соседнего амбара
ей плечи слабые сминал...
А Настя волос причесала,
взяла платок за два конца,
а Настя пела, причитала,
держала руки у лица.
"Ах, что со мной ты понаделал,
какой беды понатворил!
Зачем ты в прошлый понедельник
мне белый розан подарил?
Ах, верба, верба, моя верба,
не вянь ты, верба, погоди!
Куда девалась моя вера -
остался крестик на груди".
А дождик солнышком сменялся,
и не случалось ничего,
и бог над девочкой смеялся,
и вовсе не было его.
***
Не уделяй мне много времени,
Вопросов мне не задавай.
Глазами добрыми и верными
Руки моей не задевай.
Не проходи весной по лужицам,
По следу следа моего.
Я знаю - снова не получится
Из этой встречи ничего.
Ты думаешь, что я из гордости
Хожу, с тобою не дружу?
Я не из гордости - из горести
Так прямо голову держу.
( В той тоске, на какую способен человек, озираясь с утра в понедельник, зимою спросонок, в том же месте судьбы, что вчера...Collapse )

Очередной отрывок из нового романа без названия
Предыдущие отрывки:
https://je-nny.livejournal.com/7166432.html
https://je-nny.livejournal.com/7293824.html
https://je-nny.livejournal.com/7296329.html
https://je-nny.livejournal.com/7298909.html
Часть 2 - Царская охота
Глава 3. И опыт, сын ошибок трудных… (начало главы)
Николай все-таки женился на Аллочке:
Новобрачные приехали в Долгореченск на следующий день после свадьбы, проведя первую семейную ночь каждый в своей квартире. Забросив вещи, Николай сразу ушел на завод, оставив Аллу разбираться, и явился домой поздно вечером. Она не спала и ждала его с ужином: котлеты немного подгорели, а картофельное пюре было жидковато, но Коля похвалил стряпню. Вид у Аллы был испуганный, и Николай поморщился. Он не собирался спать с ней – прямо сейчас, по крайней мере.
– Ну ладно, – сказал он. – Пора на боковую, а то завтра вставать рано. Алла, ты не переживай. Сегодня ничего у нас не будет. Потом, когда привыкнешь.
Она не смогла сдержать вздох облегчения.
– Но спать нам придется в одной постели. Другой все равно нет.
Коля улегся к стене, специально повернувшись спиной. Минут через десять пришелестела Аллочка и так осторожно пристроилась рядом с ним, словно кровать была заминирована. Николаю стало смешно. Она лежала очень тихо, даже дыхания не было слышно. «Пусти! – Не пущу!» – вспомнил вдруг Николай и тяжко вздохнул: еще неизвестно, кто кого поймал и держит.
– Коля, – тихо позвала Алла. – Я еще вчера спросить хотела: о чем с тобой дядя Петя разговаривал? На свадьбе?
Николай покосился на Аллочку и ответил:
– Поздравлял, счастья желал. Все, как положено. А что?
На самом деле «дядя Петя» улучил момент, чтобы рассказать жениху о судьбе его бывшей пассии:
– Мог бы и сам у меня спросить, а не Георгия подсылать. Твоя Субботина выслана из Москвы.
– Далеко?
Петр Александрович не ответил, только плечами пожал. А потом насмешливо сказал:
– А ты все геройствуешь! Решил влиться в ряды рабочего класса?
– Выполняю свой долг перед обществом.
– Ну-ну.
«Почему Алла спрашивает? Знает что-нибудь?» – задумался Коля, а Аллочка с чувством продолжила:
– Он мерзкий! Терпеть его не могу.
Николай удивился и повернулся к ней:
– Почему? Он тебя как-то обидел?
– Он все время меня трогал. Еще когда маленькая была.
– Как… трогал?!
– Так. Обнимет вроде бы по-родственному, а сам… То пониже спины погладит, то грудь заденет. Мимоходом, словно случайно. И поцеловать все время норовил в губы.
– Твою ж мать! – воскликнул потрясенный Коля. – А ты родителям говорила?
– Мне стыдно было. Он все это так быстро проделывал, что я тут же начинала сомневаться: а вдруг мне показалось, а вдруг это действительно случайно.
Николай вспомнил, что именно дядя Петя больше всех донимал его историей про «Пусти! Не пущу». Вот козел! Ну да, а он сам-то лучше, что ли? Аллочка, словно услышав его мысли, быстро проговорила:
– Коля, ты не сердись на меня, пожалуйста, за тот случай! Я, правда, не знала, что так делают. А теперь я книжку прочла и теорию изучила.
– Какую еще книжку?!
– Переводная – польская, кажется. Мама твоя дала перед свадьбой. Я сама к ней обратилась. Она же врач, все знает.
– Сколько ж нам открытий чудных готовит просвещенья дух, – пробормотал Коля, не зная, плакать ему или смеяться. – Ты дай мне потом эту книжку, вдруг я чего не знаю.
– Хорошо.
Николай подвинулся к ней поближе и обнял, думая: «Теорию изучила, подумать только! Что ж мне с тобой делать-то, дуреха?» В полутьме глаза Аллочки загадочно мерцали, и пахло от нее приятно – сладковатой свежестью. Кроткая, наивная, дрожащая, готовая честно исполнить супружеский долг – она возбуждала Николая так, что он уже с трудом сдерживался.
– Давай, что ли, поцелуемся? – предложил он, кладя руку ей на бедро, и потянул вверх ночную сорочку. – Это надо снять.

( Конечно, одними поцелуями дело не обошлосьCollapse )