
Очередной "новогодний" отрывок из романа "Потому что люблю тебя" (авторское название "Главный герой")
ГЛАВА 8. ГОЛАЯ ПРАВДА
Приближался Новый год, а с ним и новое испытание для Аси: первый выход с Алымовым в свет. Театр традиционно устраивал капустник, который обычно совпадал с днем рождения художественного руководителя: Валентин Георгиевич ухитрился появиться на свет как раз 31 декабря. Ася трусила заранее: она еще ни разу не общалась с Дедом, который, как уверял Сергей, ее прекрасно помнил и все время передавал приветы.
Ася волновалась так, что немели руки, и боялась смотреть по сторонам: все эти актрисы – такие шикарные, элегантные, раскованные! И хотя Сергей все время пел, что она тут самая красивая, Ася все равно дергалась. У нее в жизни не было такого дорогого платья и таких высоких каблуков! К тому же, пришлось отказаться от привычного хвостика – ей сделали затейливую прическу, и Асе все время казалось, что она несет на голове кувшин с водой, который надо как-то ухитриться не расплескать. Да еще ей предстояло выдержать все в одиночку, потому что Алымов вместе с Саввой вел представление, и даже Вера Павловна не могла составить компанию, так как тоже была занята в одном из номеров.
– С тобой Ольга будет, жена Саввы, – утешал Алымов. – Ты с ней не знакома?
– Нет!
– Вот и познакомишься, наконец.
Меньше всего на свете Ася мечтала познакомиться с женой Саввы, но делать было нечего. Ольга была тоже небольшого росточка – светловолосая, очень милая и простая. Алымов с Саввой, познакомив своих женщин, отправились за кулисы. Ольга улыбнулась:
– Вы совсем не такая, как я думала. И Серёжа с вами другой. Очень сильно влюблен, светится весь. Слушай, а давай сразу на «ты»?
– Давай! Правда, светится?! – обрадовалась Ася.
– А ты сама не видишь?
– Я никак не привыкну!
На сцене тем временем разворачивалось действо. Дед, наряженный в костюм Деда Мороза, сидел слева на маленьком кожаном диванчике и принимал поздравления. Столик, стоящий перед ним, уже ломился от даров, а вокруг постепенно образовывалась целая клумба из букетов и корзин с цветами. В глубине сцены стояла огромная ёлка, украшенная театральными масками, а по верхнему занавесу вилась надпись: «Поздравляем Деда со 150-летием!» – организаторы сложили все вместе: 74 года Валентина Георгиевича, 26 лет на посту художественного руководителя театра и 50 лет с начала творческой деятельности. Алымов с Саввой то и дело заставляли зал смеяться – они были очень хороши в паре: невозмутимый и элегантный Алымов в очках, сдвинутых на кончик носа, и нелепый Савва в смокинге не по росту.
Ближе к концу представления на сцену выпорхнула Вера Павловна, и Ася не сразу ее узнала в ярком театральном гриме и пышном парике. Савва отрекомендовал Веру публике, как представительницу «коллектива бывших жен». Ядовито-фиолетовое платье с турнюром, перчатки, огромный веер – Вера приблизилась к смеющемуся Валентину Георгиевичу, кокетливо вручила ему веер, села рядом и эффектно откинулась на спинку диванчика, положив ноги ему на колени: «Махайте на меня, махайте! Рядом с вами мне не хватает атмосфэры!». Под аккомпанемент гитары и скрипки она весьма чувствительно спела романс из Чеховской «Свадьбы»: «Скажи, зачем тебя я встретил? Зачем тебя я полюбил? Зачем твой взор улыбкой мне ответил и счастье в жизни подарил?». Дед подыграл ей, и они допели вместе: «Тебя отнимут у меня, ты ведь не мой, я не твоя!».
Наконец, Алымов вышел к микрофону, чтобы сказать заключительные слова, но Валентин Георгиевич вдруг поманил его к себе. Сергей подошел и стал на колени около Деда.
– А ты что ж, внучек? – спросил тот. – Чем порадуешь старика? Прочти стишок что ли!
– Я не выучил! – унылым тоном двоечника протянул внук.
– Ну, спой.
– Да я не в голосе нынче!
– Ну, что же, внучек, придется уволить тебя из театра и пойдешь ты по погребам венгерские танцы танцевать за двугривенный в вечер: «Чибиряк, чибиряк, чибиряшечка! С голубыми ты глазами, моя душечка!».
Это из «Последней жертвы» – догадалась Ася.
– Придется! – горько вздохнул Сергей и встал. Повернулся к публике, взмахнул рукой – вдруг из динамиков хлынула громкая музыка, хриплый голос запел что-то тягуче-томное, а Алымов походкой манекенщика медленно двинулся в центр сцены. В зале заорали и засвистели. Он снял очки и отдал их Леше Скворцову, который почтительно принял, подышал на стекла, протер и убрал в нагрудный карман. Потом Алымов развязал галстук-бабочку и бросил его в зрительный зал. Кто-то из девушек поймал и завизжал от восторга, а народ снова засвистел. Алымов, улыбаясь и эротично двигаясь под музыку, неторопливо снимал смокинг…
– Это что?! Стриптиз? – изумленно воскликнула Ася и подумала: придем домой – убью! Сергей раскрутил в воздухе смокинг и тоже чуть было не швырнул в зал, но как бы опомнился, погрозил публике пальцем и сказал:
– Нельзя! Реквизит!
Отдал смокинг Леше и тот почтительно перекинул его через руку. Сергей снял ботинки, проделал с ними тот же номер, потом носки – Леша с отрешенным выражением лица принял и то, и другое, хотя над носками выразительно сморщился. В зале уже все хохотали. Сергей расстегнул брюки, поднял бровь и вопросительно кивнул залу, там заорали: «Давай, Алымов!». Он избавился от брюк, которые тут же подобрал Леша и остался в длинной белой рубашке…
Ася с некоторым ужасом смотрела на Алымова в роли стриптизера: неужели он совсем разденется?! Сергей неспешно расстегнул рубашку и повернулся спиной, а потом резко скинул ее – и вдруг оказалось, что он в полосатом цирковом трико, а на лицо прицеплен красный клоунский нос! Ася ахнула.
Вместо прежней томной музыки грянул бодрый марш. Алымов покрасовался слегка, демонстрируя бицепсы, несколько раз прошелся колесом по сцене, а в финале сел на шпагат, вскинув руку. Потом долго по-цирковому раскланивался, то уходя, то снова возвращаясь, пока Леша не подставил ему подножку. Сергей рухнул на сцену, взметнув клубы пыли, а Леша мило улыбнулся и сделал книксен. Из кулисы вышли двое здоровенных работяг в синих комбинезонах и унесли Алымова со сцены. Ася вытерла слезы – господи, сто лет так не смеялась! Оля смотрела на нее с улыбкой:
– У тебя такое лицо в начале было – ты и правда думала, что стриптиз? Это же коронный Серёжин номер на всех капустниках! Не видела никогда?
– Нет, – растерянно ответила Ася.
– Ой, ну что ты! Сережа каждый раз что-то новое придумывает, ужасно смешно! До конца разделся он только самый первый раз, давно. Мы с Саввой тогда еще и женаты не были.
– Что, совсем?!
– Одна рубашка осталась. Он ее спустил на бедра и интриговал: то одну полу приоткроет, то другую. Ничего видно не было, да никто и не верил, что он вообще без трусов. А потом поклонился, повернулся спиной, пошел со сцены, а рубашку – раз, и убрал! Прикрылся спереди, а зад-то голый! Как все заорали, давай хлопать – он вышел и поклонился, загородившись рубашкой. Его снова вызывают, выходит полностью одетый: смокинг, брюки, ботинки, бабочка, всё на месте! Мы так и ахнули: всего-то пара секунд прошла, не больше. А потом он уже по-другому это обыгрывал: то синие трусы до колен и грудь в наколках, то перебинтованный весь и рука в гипсе, то еще что-то забавное. Раз они вдвоем с Саввой танец маленьких лебедей изображали – как они под рубашками пачки балетные запрятали, не представляю! Ой, а еще! Алымов опять в пачке, веночек из перышек нацепил, волосы как-то назад убрал, морда трагическая – ну, просто Плисецкая. И как выдал умирающего лебедя! Пародия, конечно, но так здорово. Он невероятно пластичный!
Ася слушала и чувствовала, что подступают слезы: все, все она пропустила! Ей стало ужасно обидно – она страдала, а этот развлекался тут в свое удовольствие! Тоже еще – умирающий лебедь! Ольга не замечала Асиного состояния, так увлеклась, вспоминая:
– А другой раз скинул рубашку, и вдруг – платье до полу, все в блестках! Волосы у него были в хвост завязаны, он распустил – сразу копна до плеч. Тут вышел Савва – все так и ахнули: в спортивном костюме, с цепью на шее – натуральный браток. Вынес Серёже косметичку и туфли на шпильках – где они только нашли на его ножищу. Алымов туфли надел, губы накрасил, глаза подвел – ну просто Тина Тёрнер! И они с Саввой сыграли эту песню, знаешь, Рея Чарльза: «Hit the Road Jack». Серёжка такой стильный, выдает хриплым голосом на шикарном английском: «Hit the road Jack and don’t you come back no more, no more, no more, no more…», а Савва встревает по-русски: «Что за базар?!». Ну, и до конца так. Народ рыдал от смеха… Ася?! Ты что?
Ася вдруг заплакала – закрыла лицо руками и пригнулась к коленям. Ольга обняла ее:
– Да что ж такое?!
– Я ничего, ничего не видела, все пропустила! Тринадцать лет его жизни… Ни капустников, ни спектаклей… Так обидно…
........................................
Бонус для тех, кто дочитал!