Поздравляю всех причастных! :)
И в честь Дня писателя осчастливлю вас несколькими отрывками из романов, связанными с темой.Итак, "Другая женщина":
– Слушай, совсем забыл! – сказал Митя, едва прожевав первый кусок. – Я ведь написал кое-что за это время.
– Правда?! Стихи?
– Нет, совсем не стихи. Это вроде как проза. Повесть, что ли? Называется «Письма к Леа».
– Я хочу почитать!
– Конечно! Только надо еще править. Понимаешь, мне писать-то некогда, да и негде. Поэтому текст частично в блокнотах, а почерк у меня… Ну, сама увидишь. Потом я купил маленький ноутбук и писал по дороге. И по ночам. В общем, это все нужно привести в порядок, и я надеялся, что ты поможешь… Лёка?!
Лёка вдруг заплакала навзрыд – слезы так и брызнули!
– Господи, да что ж такое?! – Митя кинулся обнимать и целовать, а Лёка, отвечая на его поцелуи, бормотала, смеясь и плача одновременно:
– Я знала, знала! Я чувствовала это в тебе! Я знала, что мы не просто так! Я все сделаю – перепишу, напечатаю, выправлю! Там большой текст? Книжка получится?
– Ты даже не прочла, а думаешь о книжке! Может, это сплошная графомания!
– Нет! Этого не может быть! У тебя дар, я знаю! Я сразу это поняла!
– Ты так веришь в меня, что даже страшно…
Мите действительно стало страшно: а вдруг, если текст на самом деле ничего не стоит, она разочаруется?! В самом-то деле – что в нем есть такого, чтобы привлечь столь изысканную женщину, как Леа? Ничего! Но в глубине души он знал: написанное – прекрасно. Митя еще не догадывался, что теперь всю жизнь его душа так и будет колебаться на весах, которые держит своенравная Муза – от полного отчаянья и ощущения собственной никчемности до классического «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!».
Хотя он все время что-то сочинял и даже иногда записывал, то, что происходило с ним в последние два месяца, совсем не было похоже на прежнее! Уже после смерти бабушки Митя почувствовал, как что-то сдвинулось в душе, словно слегка приоткрылась тяжелая дверь в таинственную сокровищницу. Он попытался было написать рассказ или повесть о бабушкиной жизни – получалось плохо, да он и сам понимал, что горе еще переполняет душу.
Все изменилось после той внезапной горячки – температура спáла, но внутренний жар не утих. Митя не мог этому сопротивляться, словно чья-то жесткая рука держала его за воротник и тыкала в клавиатуру: пиши! Он и писал. Слова изливались свободно, и Мите казалось: он просто записывает под диктовку. И, перечитывая потом текст, даже несколько недоумевал: неужели это все я сочинил?! Как у меня получилось?!