Фальшивая невеста. 12
Императрица вернулась во дворец из своего паломничества, и первым, кто ее посетил после Императора, оказался Ван-Чжи. Он был с ней в родстве по материнской линии и воспитывался в доме ее дяди, так что они знали друг друга с детства. Императрица Ли-Тай в свои сорок лет все еще выглядела горделивой и строгой красавицей. Смысл ее жизни составлял сын-наследник, и Ли-Тай горько сожалела, что не смогла подарить Императору еще сыновей. К дочери она относилась прохладней: девочки – отрезанный ломоть, что с них взять. Она хорошо понимала, что Сон-Мин не годится для управления страной, но никогда не признавала этого при муже, упорно отстаивая интересы сына.
Ван-Чжи пробыл у Императрицы довольно долго, и разговаривали они наедине. Прощаясь, Ван-Чжи спросил:
– Сестра, вы все поняли? Надеюсь на вас.
– А вы уверены, брат, что это хороший план? – с волнением спросила Ли-Тай. – А вдруг она предпочтет сохранить тайну?
– Да что вы, сестра! Разве вы плохо ее знаете? Как говорится, вода дырочку найдет, а эта женщина просто решето, никакая «вода» не задержится.
И раскланявшись по всем правилам Ван-Чжи удалился, внутренне усмехаясь: игра началась.
На следующий день Императрица в привычное время отправилась прогуляться по саду. Она медленно прошествовала к любимой беседке, любуясь по дороге недавно расцветшими пионами, а потом отослала всех сопровождающих, кроме главной придворной дамы, прислуживавшей ей, когда Ли-Тай была еще младенцем. В это же время в саду прогуливалась и наложница Кайсым. Узнав, что Императрица осталась наедине с наперсницей, она тут же послала доверенную служанку подслушать, о чем будет идти речь, а когда служанка доложила, Кайсым побледнела и схватилась за сердце: это была, конечно, очень интересная новость, но такая опасная! Кайсым свирепо прошептала служанке:
– Если только кому словечко скажешь, язык отрежу!
А потом, подумав, как следует, отослала служанку подальше от дворца – в аптекарский огород, наказав и носа оттуда не высовывать.
На следующий день Кайсым как бы невзначай встретилась с А-Нэй, когда та возвращалась от Няо-Соль, и зазвала к себе во дворец, осыпав комплиментами и похвалами. А-Нэй приняла приглашение, но цветистые речи Кайсым восприняла спокойно, помня наставление мужа: наложница Кайсым принадлежит к стану его врагов. А-Нэй хорошо умела сохранять невинный и простодушный вид. Она так искренне восхищалась необычным убранством дворца Кайсым, так увлеченно пробовала незнакомые лакомства, что наложница прониклась к девушке даже некоторой симпатией.
– Попробуй еще вот это печенье, душечка, – угощала Кайсым. – Оно сделано по рецепту моей матушки.
А-Нэй пробовала и хвалила.
– Как тебе живется с твоим супругом? Он не обижает тебя? – поинтересовалась Кайсым. – Все же он человек военный, грубый.
– Ох, что вы, госпожа, Юн-Чжоу очень заботливый муж! – воскликнула А-Нэй.
– Я рада. Такая милая девочка заслуживает, чтобы ее любили. Как, впрочем, и Юн-Чжоу. Ведь у него было такое тяжелое детство! Остался сиротой в раннем возрасте, бедняжка. И если бы не Император, еще неизвестно, как сложилась бы его судьба. Что ж, думаю, за эти годы, Император смог искупить свою вину…
– О какой вине вы говорите, госпожа?
И Кайсым, придвинувшись поближе к А-Нэй поведала, что Император специально послал на верную смерть своего генерала, чтобы завладеть его женой, в которую был влюблен с юности, но та отвергла притязания Императора и повесилась. Именно поэтому Император так ревностно опекает Юн-Чжоу, который остался сиротой по его вине. А-Нэй ехала домой в глубокой задумчивости и тут же пересказала мужу услышанную историю. Задумался и Юн-Чжоу. Потом сказал:
– Я прошу тебя никому больше об этом не говорить, хорошо? Похоже, Кайсым пытается рассорить меня с императором. Интересно, откуда она могла узнать такие подробности? Вряд ли Император ей рассказал, он не слишком ее привечает.
– Дорогой, как ты думаешь, это правда?
– Не знаю. Я плохо помню то время. Мама очень горевала, когда отец погиб, даже заболела. Но чтобы она покончила с собой… Не тот у нее был характер.
– А если это вдруг окажется правдой, что ты будешь делать?
– Тогда и буду думать. Сейчас я сделаю вид, что ничего не знаю. Посмотрим, что они еще предпримут.
Юн-Чжоу слегка покривил душой – конечно же, он не мог не думать, не мог не вспоминать былое. В его сердце завелся червячок сомнения: он всегда любил Императора, как отца, но теперь ему приходилось делать усилие, чтобы сохранять прежний тон общения. И как он не гнал от себя мысли о мести за погибших родителей, в нем все больше крепло желание начать борьбу за императорский престол – раньше он не принимал всерьез разговоры, которые вел с ним Император, намекавший на такую возможность, но теперь все изменилось.